Спасибо огромное моему большому другу и изумительному автору MarLen-Mor за царский подарок!
MarLen-Mor, счастье моё, спасибо огромное!
25.12.2011 в 15:20
Пишет MarLen-Mor:Сказка первая.
Сегодня в преддверии Нового года я буду сказочницей и начну раздавать подарки. Сказки. Вот только Муз мой зиму не любит, так что в моих сказках ее не будет, мне просто захотелось поделиться с вами моими историями...
Я поздравляю всех с наступившим католическим Рождеством и с наступающим Новым годом! Счастья нам всем и удачи, а самое главное любви!
И самая первая сказка посвящается моему соавтору swet lana, той, что помогает мне не только придумывать для вас занимательные сюжеты и интересных героев, но и помогает мне самой не поддаваться плохому настроению и хандре...
Светик, этот подарок для тебя, солнышко)).
Зеркало.
читать дальше Почему, отражаясь в зеркалах, я вижу там совсем другого человека? Мне кажется, что я схожу с ума. Нет... это, конечно я, но... Вместо кареглазого брюнета – блондин в странной одежде... Вот он двинул левой рукой, как и я, вот – скептически приподнял бровь, но… это блондин! И этот наряд…
Это длится уже полгода, и у кого я ни спрашивал, все видят в зеркале меня, только я один вижу не пойми кого...
Это началось после смерти бабушки... Получив в наследство ее старый дом, в котором она жила и который я посещал с завидной регулярностью раз в неделю, я вдруг обнаружил, что совершенно его не знаю. Нигде, кроме гостиной, кухни и гостевой комнаты, я и не был.
В первый же день, когда вошел в этот дом хозяином, я принялся его осматривать. И в бабушкиной спальне, в огромном, от пола до потолка, зеркале я его и увидел... Блондина... Вместо себя... С тех пор я забыл, как выгляжу на самом деле.
А вчера... Ночью я проснулся от звука сдавленных рыданий и перепугался до обморока, так как был абсолютно точно уверен, что в доме нахожусь один. А, открыв глаза, замер: электронные часы показывали два часа ночи, но комнату заливал солнечный свет, и шел он не от темных окон - он заливал комнату, проходя сквозь зеркало...
Я, весь взъерошенный ото сна, в одних боксерах тихо подкрался к нему... Каково же было мое изумление, когда за стеклом я не увидел привычной комнаты. Там, залитая солнечным светом, раскинулась огромная зала. Вместо трех стен спальни, отражавшихся раньше, резные колонны поддерживали расписанный облаками полукруглый купол, четыре статуи украшали зал, драгоценная мозаика пола изображала те же облака...
Я засмотрелся и совершенно не заметил, что к стеклу с той стороны прижался парнишка. Он тихо вздрагивал, прижимая ладони ко рту. Так он пытался заглушить рыдания, рвущиеся наружу. С той стороны зеркало было утоплено в нишу: забившись в нее и прильнув к стеклу, он и плакал - так горько, так отчаянно... От кого-то он, может, и спрятался, но я видел всё.
- Эй, малыш, ты чего? – участливо спросил я, даже не надеясь, что меня услышат, но парнишка вдруг резко вскочил, прижавшись спиной к зеркалу, и испуганно заозирался по сторонам. Он услышал меня! – Не бойся, я не причиню тебе вреда... – начал я, но паренек, в ужасе отшатнувшись, оглянулся, невидящим взглядом пошарил по зеркалу и бросился бежать, словно вспугнутый зайчонок...
Как только он исчез из виду, стекло, потемнев, стало вновь отражать мою неприбранную спальню. Я только потом сообразил, что одет он странно: в длинную, словно платье, рубаху, подпоясанную ремнем, и легкие сандалии. Там, где живёт это видение, явно, жарко, а у нас за окном снег...
Видел меня мальчишка или нет? А если видел, то это его так испугали мои семейники со слоником на причинном месте? Я криво усмехнулся. Хотя... Когда паренек обернулся и убрал руки от лица, он не показался мне таким уж молоденьким, скорее просто мелким...
Пока я так размышлял, зеркало засветилось снова... Паренек робко показался на ступенях, ведущих в зал. Он шел, оглядываясь по сторонам и чутко прислушиваясь. Подошел, встал напротив зеркала и замер.
- Здравствуй, - проговорил я, улыбаясь, а сам рассматривал зазеркальное чудо.
Невысокий, тонкий, хрупкий, волосы убраны в каштановую косу, спускающуюся чуть ниже лопаток, черты лица резкие: высокие скулы, слишком впалые щеки, миндалевидные глаза теплого шоколадного цвета, тонкий нос с горбинкой... Я так и не смог оторвать от него взгляд.
- Ты тут... – тихо прошептал он.
- Тут, - согласился я. – А ты меня не видишь?
- Нет... – все так же тихо выдохнул он.
- Как тебя зовут? – теперь, имея возможность разговаривать, я хотел узнать обо всем.
- Тинэль...
- А меня - Макс...
- А ты мой Страж?
Теплые карие глаза смотрели в зеркало так доверчиво, что мне не хватило сил обмануть его надежды...
- Может быть, и Страж, только я, наверное, какой-то неправильный Страж, потому что я не знаю, что делают Стражи...
- Ты... Ты потерявшийся Страж? Ты забыл, чей ты? Ты один? – выдал он, и голос его дрожал от напряжения.
- А что, Страж обязательно должен быть чей-то? Я вообще забыл, для чего Страж... Но, может быть, ты поможешь мне вспомнить?..
- Забыл?.. – в голосе столько горечи и разочарования… Паренек опустил глаза. - Произошло ужасное, и все Стражи забыли нас... Они уже очень давно никого не слышат, сколько мы не молимся... Ты первый за долгое время... Они ушли и перестали говорить с нами... А раньше они нас охраняли... Берегли равновесие мира... И ничего не было страшно паре Страж-Хранимый, пока они были вместе... Вместе они были непобедимы, и люди начали их бояться... И подло, исподтишка убивать... Тогда Стражи ушли.... вместе с Хранимыми... Не осталось ни одной пары... И равновесие нарушилось, земля сама отомстила людям. Засуха длится уже десять лет, постепенно высушивая источники и забирая плодородную землю. Теперь люди воюют не за золото, а за воду, и в наследство передают колодцы... Земли, где можно выращивать урожай, все меньше. Скоро мы все умрем... Жрецы молятся каждую ночь, но никто не откликается.
- Ангел-Хранитель... – прошептал я. - А почему они молятся ночью? – не выдержал я.
- Считается, что там, в своей далекой стране, днем Стражи спят, и нельзя их будить, - смутился Тинэль.
- Да, - фыркнул я, не сдержавшись. - А ты, значит, решил разбудить...
- Нет... – Тинэль в отчаянии заломил руки, - я просто...
- Ты просто плакал и ни о чем не просил... Но я, к сожалению, ничем не могу помочь тебе, я не Страж, - признаться всё-таки пришлось, хоть и не хотелось, если честно, - я могу только разговаривать с тобой...
И мы разговаривали... почти каждую ночь, когда Тинэль мог приходить. Я рассказывал ему, словно маленькому, сказки, читал книги, рассказывал ему о своем мире, а он мне - о своем... Время летело, и мы с ним сближались, словно братья.
Кстати, про братьев. Вчера мне позвонил мой старший брат Стив и сказал, что ложится в клинику, потому что... Он видит в зеркалах другого человека... Я просил его подождать с больницами и срочно приехать, и на следующий день мы разговаривали с Тинэлем уже втроем. А вскоре Тин привел своего друга Дарэна, и нас стало четверо. Стив остался жить у меня. Он мог себе это позволить, так как писал очередную книгу, которую, я точно знаю, с нетерпением ждали его многочисленные читатели, и почти все время торчал дома.
Дни шли за днями, а наша дружба все крепла, и я уже не представлял себя без наших ежевечерних встреч. Тин становился для меня все ближе, все роднее, чувства как-то незаметно переросли братские, и единственное, о чем я жалел и чего хотел всей душой, это дотронуться до моего мальчика, ощутить ладонью тепло его кожи...
Лето в этом году выдалось на редкость жарким и душным. Почему-то мне в тот день не сиделось на работе, я просто чувствовал беду... Прибежал домой в неурочное время, напугал брата... Зеркало было непрозрачным, я потоптался возле него и ушел в ванну, а когда вышел, обернувшись полотенцем, замер на месте.
- Стив! – заорал я.
Зеркало светилось, но не дневным светом. Факелы... Человек двадцать держали их в руках, встав в круг. И в центре этого круга стояли двое юношей - мой Тинэль и Дарэн... Избитые, со связанными руками...
- Вы не можете сослать меня в пустыню! Это несправедливо! Вы хоть и сводные, но все же братья мне! Отец только умер, а вы уже пришли в храм, чтобы устроить передел наследства, наплевав на его волю! Да еще кроме меня и моей матери вы выгоняете людей, которые испокон веков служили вашей семье! Мы все погибнем там! Вы знаете, что колодец на тех землях высох! - Тин еле держал себя в руках... и кое-как держался на ногах.
- Ерунда! Там можно выжить, надо только поменьше пить, – вперед вышел черноволосый парень, отдаленно похожий на Тинэля. – Мы отдали тебе девять десятых всей земли, так что ты получаешь даже больше, чем рассчитывал!
- Ты теперь владелец обширной территории, - поддакнул, ухмыляясь, второй, почти такой же внешне, вставая вслед за первым.
- Но на ней нет воды! Как там проживут двести пятьдесят человек? – Тинэль сорвался на крик.
- Нельзя повышать голос в храме! За это следует наказание, - спокойно проговорил высокий сухопарый мужчина лет сорока, разматывая у себя на поясе...
Хлыст! Они что, собираются бить его?!! И я, не раздумывая, ударил двумя кулаками в стекло. По комнате пошел гул, словно удар пришелся на гонг... Но за зеркалом меня не слышали.
Первый удар пришелся Тинэлю по плечам и сразу взбух бордовой полосой, но Тин так и остался стоять на месте, только закрыл руками лицо, спасая глаза...
А я... Я, словно сумасшедший, бился и бился, разбивая руки в кровь... И как только моя кровь окрасила стекло, оно, словно вода, пошло рябью, расступаясь и пропуская меня.
Я с криком вывалился в зал и, бросившись к Тинэлю, закрыл его собой. Обхватил его вздрагивающее тело и накрепко прижал к себе, защищая руками, спиной - всем, чем мог, и, уткнувшись ему в макушку носом, закрыл глаза. Я ожидал боли, ожидал удара, но его все не было. Была только неправдоподобная тишина...
Первое, что я увидел, открыв глаза, были... перья... Белые, красивые, они полностью закрывали нас с Тинэлем с ног до головы... И... Было жарко. Я оглянулся. Народ с открытыми ртами смотрел на нас с Тином. Запоздало я вдруг вспомнил, что одет только в полотенце... А вдруг я его потерял? Наверное, поэтому они так и таращатся. Но перья... Жарко! И, раз бить меня никто не собирался, я расправил плечи. И перья вдруг развернулись в два белоснежных крыла. Я замер, рассматривая... Мои... Мои крылья?!
- Макс?
Я отвлекся от крыльев, повернувшись к Тину. Взгляд его был полон такой детской веры в чудо, такого несказанного восторга, что у меня перехватило дыхание.
- Тин...
Я покрепче прижал его к себе, но вдруг спохватился: его раны... Раны от хлыста, которых больше не было! Почему? Ведь я даже ничего не делал! Я только хотел, чтобы их не было. Хотел больше всего на свете! Мальчик мой! Я сноровисто распутал веревку на его руках.
- Страж... - Это слово шепотом шелестело по залу.
Я огляделся. Народ у них тут какой-то мелкий: не только Тин ростом доставал мне до плеча, остальные были не выше. Или это я теперь так вырос? Я наклонился, оглядывая себя, и на глаза мне упали золотистые пряди... Хорошо, что я уже привык видеть себя таким в зеркале, а в остальном... Здоровенный из меня мужик получился, честное слово. У меня вообще никогда таких мышц не было... И полотенце... Вместо него на мне была какая-то шелковая юбка на широком кожаном ремне. Даа... Я, конечно, понимаю, что рубашка помешала бы крыльям, но вот в юбке я вообще не ходил никогда. Снизу непривычно холодило, но, усмехнувшись, я решил, что это меньшая из моих бед.
- Это не Страж! – сводный брат моего Тина вышел вперед. – Это не может быть Страж!
- Да? И почему же? – раздалось со стороны зеркала, возле которого я увидел еще одного златокудрого крылатого здоровяка. По жестам, по манере говорить, слегка растягивая слова... Стив?
- Стив! – закричал Дарэн и бросился бежать к нему, а брат, раскинув руки, поймал его и прижал к себе.
- Дар... Мой Дар... - и Стив закрылся ото всех крыльями...
Назад через зеркало мы с братом уходить не захотели. Парнишки наотрез отказались оставить своих людей умирать в пустыне, а жрецы заявили нам, что если мы действительно Стражи, то способны сами позаботиться обо всех, и пустыня не убьёт нас. Они выдали нам со Стивом плащи с капюшонами и просили, пока не подтвердится, что мы Стражи, не смущать народ. Мы согласились. А что было делать?
Утром, погрузив нехитрый скарб на еле двигающуюся скотину, мы отправились в путь. Имущество почти двухсот пятидесяти человек разместилось в четырех полупустых повозках. Народ ехал умирать...
А через полчаса нашего неспешного путешествия пошел дождь. Он лил как из ведра. Народ, пять минут назад прощавшийся с родными и близкими и мечтающий о быстрой безболезненной смерти, как высшем благе, словно сумасшедший, крича, отплясывал в лужах. Скотина, выворачивая морды, выставляла языки под струи. А дождь все лил и лил. Но все же и он закончился, а небо разукрасила радуга.
Я выловил Тина из толпы, скинул неприятно льнущий к плечам и спине плащ и, прижав к себе, укрыл крыльями: простудится ведь, дурачок. Да и уютно было стоять вот так, обнявшись...
Когда я вдруг обратил внимание на тишину и поднял голову, то увидел всех... Все двести пятьдесят человек, столпившись вокруг нас, смотрели, раскрыв рот...
- Страж... – сухим песком зашелестел шёпот. Я бросил быстрый взгляд на Стива, все еще стоящего в плаще. Пришлось и ему снимать...
- Два...
Крики радости были намного громче, чем когда пошел дождь. Народ вдруг поверил, что останется жить и, повеселевший, смотрел на нас со Стивом теперь совсем другими глазами.
К вечеру мы доползли до заброшенного поместья и только устроились на ночлег, как пошел дождь, второй за этот день...
Утром яркое солнце золотило безоблачное небо, и, позевывая, я вышел во двор, в самой середине которого черной корягой стояло сухое дерево над высохшим колодцем... За ночь дождь впитался в растрескавшуюся землю, и я уселся под деревом, подставляя лицо теплу начинающегося дня.
Через минуту мою шею обвили тонкие руки Тина, в одной из которых он держал костяной гребень.
- С добрым утром! – я наклонился, захотев чмокнуть его шутливо в нос, но он поднял голову, и губы наши случайно встретились...
И я забыл обо всем... Я целовал Тина так, как не целовал ни одну женщину ни разу в жизни. Все чувства были настолько яркими, что, забывая обо всем, я отдавался этому занятию всей душой с упоением и восторгом.
- Ничего себе... – раздалось совсем рядом.
Я поднял голову... Тин дёрнулся от неожиданности и выронил тяжёлый гребень прямо в колодезный сруб. Раздался всплеск… Стив и Дарэн, испугавшие моё чудо, перегнувшись, заглядывали в колодец. А там, в глубине, таинственно поблескивала вода… И на нас с цветущей над нашими головами сливы дождем облетали бело-розовые лепестки...
Все-таки мы с братом оказались Стражами... Я перестал в этом сомневаться, сначала увидев, что дождь идет только на нашей территории, а потом, когда буквально через месяц мы получили первый урожай и первый приплод от отъевшегося на сочной траве скота. Месяц! С ума сойти... У соседей животные вообще отказывались размножаться, а у нас коровы приносили по два теленка сразу...
И вскоре к нам потянулся народ, отдавая под нашу власть свою жизнь и свою землю. Вот так незаметно этот мир становился для нас родным, а мы становились его Стражами.
Я, улыбаясь, смотрел на своего Тина. Хранимый... Какое это точное слово... Для любимого...
URL записиСегодня в преддверии Нового года я буду сказочницей и начну раздавать подарки. Сказки. Вот только Муз мой зиму не любит, так что в моих сказках ее не будет, мне просто захотелось поделиться с вами моими историями...
Я поздравляю всех с наступившим католическим Рождеством и с наступающим Новым годом! Счастья нам всем и удачи, а самое главное любви!
И самая первая сказка посвящается моему соавтору swet lana, той, что помогает мне не только придумывать для вас занимательные сюжеты и интересных героев, но и помогает мне самой не поддаваться плохому настроению и хандре...
Светик, этот подарок для тебя, солнышко)).
Зеркало.
читать дальше Почему, отражаясь в зеркалах, я вижу там совсем другого человека? Мне кажется, что я схожу с ума. Нет... это, конечно я, но... Вместо кареглазого брюнета – блондин в странной одежде... Вот он двинул левой рукой, как и я, вот – скептически приподнял бровь, но… это блондин! И этот наряд…
Это длится уже полгода, и у кого я ни спрашивал, все видят в зеркале меня, только я один вижу не пойми кого...
Это началось после смерти бабушки... Получив в наследство ее старый дом, в котором она жила и который я посещал с завидной регулярностью раз в неделю, я вдруг обнаружил, что совершенно его не знаю. Нигде, кроме гостиной, кухни и гостевой комнаты, я и не был.
В первый же день, когда вошел в этот дом хозяином, я принялся его осматривать. И в бабушкиной спальне, в огромном, от пола до потолка, зеркале я его и увидел... Блондина... Вместо себя... С тех пор я забыл, как выгляжу на самом деле.
А вчера... Ночью я проснулся от звука сдавленных рыданий и перепугался до обморока, так как был абсолютно точно уверен, что в доме нахожусь один. А, открыв глаза, замер: электронные часы показывали два часа ночи, но комнату заливал солнечный свет, и шел он не от темных окон - он заливал комнату, проходя сквозь зеркало...
Я, весь взъерошенный ото сна, в одних боксерах тихо подкрался к нему... Каково же было мое изумление, когда за стеклом я не увидел привычной комнаты. Там, залитая солнечным светом, раскинулась огромная зала. Вместо трех стен спальни, отражавшихся раньше, резные колонны поддерживали расписанный облаками полукруглый купол, четыре статуи украшали зал, драгоценная мозаика пола изображала те же облака...
Я засмотрелся и совершенно не заметил, что к стеклу с той стороны прижался парнишка. Он тихо вздрагивал, прижимая ладони ко рту. Так он пытался заглушить рыдания, рвущиеся наружу. С той стороны зеркало было утоплено в нишу: забившись в нее и прильнув к стеклу, он и плакал - так горько, так отчаянно... От кого-то он, может, и спрятался, но я видел всё.
- Эй, малыш, ты чего? – участливо спросил я, даже не надеясь, что меня услышат, но парнишка вдруг резко вскочил, прижавшись спиной к зеркалу, и испуганно заозирался по сторонам. Он услышал меня! – Не бойся, я не причиню тебе вреда... – начал я, но паренек, в ужасе отшатнувшись, оглянулся, невидящим взглядом пошарил по зеркалу и бросился бежать, словно вспугнутый зайчонок...
Как только он исчез из виду, стекло, потемнев, стало вновь отражать мою неприбранную спальню. Я только потом сообразил, что одет он странно: в длинную, словно платье, рубаху, подпоясанную ремнем, и легкие сандалии. Там, где живёт это видение, явно, жарко, а у нас за окном снег...
Видел меня мальчишка или нет? А если видел, то это его так испугали мои семейники со слоником на причинном месте? Я криво усмехнулся. Хотя... Когда паренек обернулся и убрал руки от лица, он не показался мне таким уж молоденьким, скорее просто мелким...
Пока я так размышлял, зеркало засветилось снова... Паренек робко показался на ступенях, ведущих в зал. Он шел, оглядываясь по сторонам и чутко прислушиваясь. Подошел, встал напротив зеркала и замер.
- Здравствуй, - проговорил я, улыбаясь, а сам рассматривал зазеркальное чудо.
Невысокий, тонкий, хрупкий, волосы убраны в каштановую косу, спускающуюся чуть ниже лопаток, черты лица резкие: высокие скулы, слишком впалые щеки, миндалевидные глаза теплого шоколадного цвета, тонкий нос с горбинкой... Я так и не смог оторвать от него взгляд.
- Ты тут... – тихо прошептал он.
- Тут, - согласился я. – А ты меня не видишь?
- Нет... – все так же тихо выдохнул он.
- Как тебя зовут? – теперь, имея возможность разговаривать, я хотел узнать обо всем.
- Тинэль...
- А меня - Макс...
- А ты мой Страж?
Теплые карие глаза смотрели в зеркало так доверчиво, что мне не хватило сил обмануть его надежды...
- Может быть, и Страж, только я, наверное, какой-то неправильный Страж, потому что я не знаю, что делают Стражи...
- Ты... Ты потерявшийся Страж? Ты забыл, чей ты? Ты один? – выдал он, и голос его дрожал от напряжения.
- А что, Страж обязательно должен быть чей-то? Я вообще забыл, для чего Страж... Но, может быть, ты поможешь мне вспомнить?..
- Забыл?.. – в голосе столько горечи и разочарования… Паренек опустил глаза. - Произошло ужасное, и все Стражи забыли нас... Они уже очень давно никого не слышат, сколько мы не молимся... Ты первый за долгое время... Они ушли и перестали говорить с нами... А раньше они нас охраняли... Берегли равновесие мира... И ничего не было страшно паре Страж-Хранимый, пока они были вместе... Вместе они были непобедимы, и люди начали их бояться... И подло, исподтишка убивать... Тогда Стражи ушли.... вместе с Хранимыми... Не осталось ни одной пары... И равновесие нарушилось, земля сама отомстила людям. Засуха длится уже десять лет, постепенно высушивая источники и забирая плодородную землю. Теперь люди воюют не за золото, а за воду, и в наследство передают колодцы... Земли, где можно выращивать урожай, все меньше. Скоро мы все умрем... Жрецы молятся каждую ночь, но никто не откликается.
- Ангел-Хранитель... – прошептал я. - А почему они молятся ночью? – не выдержал я.
- Считается, что там, в своей далекой стране, днем Стражи спят, и нельзя их будить, - смутился Тинэль.
- Да, - фыркнул я, не сдержавшись. - А ты, значит, решил разбудить...
- Нет... – Тинэль в отчаянии заломил руки, - я просто...
- Ты просто плакал и ни о чем не просил... Но я, к сожалению, ничем не могу помочь тебе, я не Страж, - признаться всё-таки пришлось, хоть и не хотелось, если честно, - я могу только разговаривать с тобой...
И мы разговаривали... почти каждую ночь, когда Тинэль мог приходить. Я рассказывал ему, словно маленькому, сказки, читал книги, рассказывал ему о своем мире, а он мне - о своем... Время летело, и мы с ним сближались, словно братья.
Кстати, про братьев. Вчера мне позвонил мой старший брат Стив и сказал, что ложится в клинику, потому что... Он видит в зеркалах другого человека... Я просил его подождать с больницами и срочно приехать, и на следующий день мы разговаривали с Тинэлем уже втроем. А вскоре Тин привел своего друга Дарэна, и нас стало четверо. Стив остался жить у меня. Он мог себе это позволить, так как писал очередную книгу, которую, я точно знаю, с нетерпением ждали его многочисленные читатели, и почти все время торчал дома.
Дни шли за днями, а наша дружба все крепла, и я уже не представлял себя без наших ежевечерних встреч. Тин становился для меня все ближе, все роднее, чувства как-то незаметно переросли братские, и единственное, о чем я жалел и чего хотел всей душой, это дотронуться до моего мальчика, ощутить ладонью тепло его кожи...
Лето в этом году выдалось на редкость жарким и душным. Почему-то мне в тот день не сиделось на работе, я просто чувствовал беду... Прибежал домой в неурочное время, напугал брата... Зеркало было непрозрачным, я потоптался возле него и ушел в ванну, а когда вышел, обернувшись полотенцем, замер на месте.
- Стив! – заорал я.
Зеркало светилось, но не дневным светом. Факелы... Человек двадцать держали их в руках, встав в круг. И в центре этого круга стояли двое юношей - мой Тинэль и Дарэн... Избитые, со связанными руками...
- Вы не можете сослать меня в пустыню! Это несправедливо! Вы хоть и сводные, но все же братья мне! Отец только умер, а вы уже пришли в храм, чтобы устроить передел наследства, наплевав на его волю! Да еще кроме меня и моей матери вы выгоняете людей, которые испокон веков служили вашей семье! Мы все погибнем там! Вы знаете, что колодец на тех землях высох! - Тин еле держал себя в руках... и кое-как держался на ногах.
- Ерунда! Там можно выжить, надо только поменьше пить, – вперед вышел черноволосый парень, отдаленно похожий на Тинэля. – Мы отдали тебе девять десятых всей земли, так что ты получаешь даже больше, чем рассчитывал!
- Ты теперь владелец обширной территории, - поддакнул, ухмыляясь, второй, почти такой же внешне, вставая вслед за первым.
- Но на ней нет воды! Как там проживут двести пятьдесят человек? – Тинэль сорвался на крик.
- Нельзя повышать голос в храме! За это следует наказание, - спокойно проговорил высокий сухопарый мужчина лет сорока, разматывая у себя на поясе...
Хлыст! Они что, собираются бить его?!! И я, не раздумывая, ударил двумя кулаками в стекло. По комнате пошел гул, словно удар пришелся на гонг... Но за зеркалом меня не слышали.
Первый удар пришелся Тинэлю по плечам и сразу взбух бордовой полосой, но Тин так и остался стоять на месте, только закрыл руками лицо, спасая глаза...
А я... Я, словно сумасшедший, бился и бился, разбивая руки в кровь... И как только моя кровь окрасила стекло, оно, словно вода, пошло рябью, расступаясь и пропуская меня.
Я с криком вывалился в зал и, бросившись к Тинэлю, закрыл его собой. Обхватил его вздрагивающее тело и накрепко прижал к себе, защищая руками, спиной - всем, чем мог, и, уткнувшись ему в макушку носом, закрыл глаза. Я ожидал боли, ожидал удара, но его все не было. Была только неправдоподобная тишина...
Первое, что я увидел, открыв глаза, были... перья... Белые, красивые, они полностью закрывали нас с Тинэлем с ног до головы... И... Было жарко. Я оглянулся. Народ с открытыми ртами смотрел на нас с Тином. Запоздало я вдруг вспомнил, что одет только в полотенце... А вдруг я его потерял? Наверное, поэтому они так и таращатся. Но перья... Жарко! И, раз бить меня никто не собирался, я расправил плечи. И перья вдруг развернулись в два белоснежных крыла. Я замер, рассматривая... Мои... Мои крылья?!
- Макс?
Я отвлекся от крыльев, повернувшись к Тину. Взгляд его был полон такой детской веры в чудо, такого несказанного восторга, что у меня перехватило дыхание.
- Тин...
Я покрепче прижал его к себе, но вдруг спохватился: его раны... Раны от хлыста, которых больше не было! Почему? Ведь я даже ничего не делал! Я только хотел, чтобы их не было. Хотел больше всего на свете! Мальчик мой! Я сноровисто распутал веревку на его руках.
- Страж... - Это слово шепотом шелестело по залу.
Я огляделся. Народ у них тут какой-то мелкий: не только Тин ростом доставал мне до плеча, остальные были не выше. Или это я теперь так вырос? Я наклонился, оглядывая себя, и на глаза мне упали золотистые пряди... Хорошо, что я уже привык видеть себя таким в зеркале, а в остальном... Здоровенный из меня мужик получился, честное слово. У меня вообще никогда таких мышц не было... И полотенце... Вместо него на мне была какая-то шелковая юбка на широком кожаном ремне. Даа... Я, конечно, понимаю, что рубашка помешала бы крыльям, но вот в юбке я вообще не ходил никогда. Снизу непривычно холодило, но, усмехнувшись, я решил, что это меньшая из моих бед.
- Это не Страж! – сводный брат моего Тина вышел вперед. – Это не может быть Страж!
- Да? И почему же? – раздалось со стороны зеркала, возле которого я увидел еще одного златокудрого крылатого здоровяка. По жестам, по манере говорить, слегка растягивая слова... Стив?
- Стив! – закричал Дарэн и бросился бежать к нему, а брат, раскинув руки, поймал его и прижал к себе.
- Дар... Мой Дар... - и Стив закрылся ото всех крыльями...
Назад через зеркало мы с братом уходить не захотели. Парнишки наотрез отказались оставить своих людей умирать в пустыне, а жрецы заявили нам, что если мы действительно Стражи, то способны сами позаботиться обо всех, и пустыня не убьёт нас. Они выдали нам со Стивом плащи с капюшонами и просили, пока не подтвердится, что мы Стражи, не смущать народ. Мы согласились. А что было делать?
Утром, погрузив нехитрый скарб на еле двигающуюся скотину, мы отправились в путь. Имущество почти двухсот пятидесяти человек разместилось в четырех полупустых повозках. Народ ехал умирать...
А через полчаса нашего неспешного путешествия пошел дождь. Он лил как из ведра. Народ, пять минут назад прощавшийся с родными и близкими и мечтающий о быстрой безболезненной смерти, как высшем благе, словно сумасшедший, крича, отплясывал в лужах. Скотина, выворачивая морды, выставляла языки под струи. А дождь все лил и лил. Но все же и он закончился, а небо разукрасила радуга.
Я выловил Тина из толпы, скинул неприятно льнущий к плечам и спине плащ и, прижав к себе, укрыл крыльями: простудится ведь, дурачок. Да и уютно было стоять вот так, обнявшись...
Когда я вдруг обратил внимание на тишину и поднял голову, то увидел всех... Все двести пятьдесят человек, столпившись вокруг нас, смотрели, раскрыв рот...
- Страж... – сухим песком зашелестел шёпот. Я бросил быстрый взгляд на Стива, все еще стоящего в плаще. Пришлось и ему снимать...
- Два...
Крики радости были намного громче, чем когда пошел дождь. Народ вдруг поверил, что останется жить и, повеселевший, смотрел на нас со Стивом теперь совсем другими глазами.
К вечеру мы доползли до заброшенного поместья и только устроились на ночлег, как пошел дождь, второй за этот день...
Утром яркое солнце золотило безоблачное небо, и, позевывая, я вышел во двор, в самой середине которого черной корягой стояло сухое дерево над высохшим колодцем... За ночь дождь впитался в растрескавшуюся землю, и я уселся под деревом, подставляя лицо теплу начинающегося дня.
Через минуту мою шею обвили тонкие руки Тина, в одной из которых он держал костяной гребень.
- С добрым утром! – я наклонился, захотев чмокнуть его шутливо в нос, но он поднял голову, и губы наши случайно встретились...
И я забыл обо всем... Я целовал Тина так, как не целовал ни одну женщину ни разу в жизни. Все чувства были настолько яркими, что, забывая обо всем, я отдавался этому занятию всей душой с упоением и восторгом.
- Ничего себе... – раздалось совсем рядом.
Я поднял голову... Тин дёрнулся от неожиданности и выронил тяжёлый гребень прямо в колодезный сруб. Раздался всплеск… Стив и Дарэн, испугавшие моё чудо, перегнувшись, заглядывали в колодец. А там, в глубине, таинственно поблескивала вода… И на нас с цветущей над нашими головами сливы дождем облетали бело-розовые лепестки...
Все-таки мы с братом оказались Стражами... Я перестал в этом сомневаться, сначала увидев, что дождь идет только на нашей территории, а потом, когда буквально через месяц мы получили первый урожай и первый приплод от отъевшегося на сочной траве скота. Месяц! С ума сойти... У соседей животные вообще отказывались размножаться, а у нас коровы приносили по два теленка сразу...
И вскоре к нам потянулся народ, отдавая под нашу власть свою жизнь и свою землю. Вот так незаметно этот мир становился для нас родным, а мы становились его Стражами.
Я, улыбаясь, смотрел на своего Тина. Хранимый... Какое это точное слово... Для любимого...